Ну вот, состоялось, наконец, итоговое и логичное событие, которое завершило расстановку точек над "i" для тех, кто ничего не понял или не хотел понимать во второй половине 1999 года и в начале двухтысячного. На съезде в Москве чиновники исполнительной власти всех уровней и мастей 1 декабря 2001 года объединились, наконец, в общей "партии", присягнув на верность президенту России. Владимир Владимирович даже снизошел до личного озвучания приветственного слова. Но почтил он своим монаршим присутствием "партийный" форум, прежде всего для того, чтобы по обыкновению предусмотрительно дистанцироваться от только что народившейся верноподданной бюрократической "партии" и наглядно продемонстрировать, кто в доме хозяин. Он заранее предостерег чиновное "политическое" образование от головокружения от успехов и от опасности отождествления себя с партией власти.

 

И правильно. Никакой реальной власти у этой "партии" не было, нет и не будет, да и выполняет она лишь сугубо техническую и декоративную функцию, возлагавшуюся при Ельцине на НДР Черномырдина. Единоличная и безраздельная власть в стране по-прежнему сконцентрирована в руках президента. Утомленные непоследовательными реформами россияне гуртом, покорно и безразлично передали 26 марта 2000 года почти безграничный властный мандат новому президенту не на основе какой-либо внятной идеологической программы и вовсе не по партийной принадлежности. А, как обычно, по наитию, по принципу "приятной наружности", на основе личной преданности, исходя из невнятных ожиданий и идеалистических мечтаний, нисколько не задумываясь над тем, насколько их чаяния реально волновали счастливого избранника.

 

Каждый избиратель был волен по-своему трактовать будущий курс упорно молчавшего претендента Путина, отказывавшегося четко обозначить свои политические приверженности. Но что для немца смерть, для русского - забава. В странах западной демократии отсутствие предвыборной программы у кандидата грозило бы верным поражением. В России это даже стало как бы достоинством Путина. Он-де не желал давать пустые обещания. А в результате, не дал никаких. Не давши слово, крепись, а давши – держи. Бывший чекист испытание молчанием выдержал, не проговорился. Значит, и отвечать ему не за что. Главное преимущество таких "молчаливых" выборов – отсутствие каких бы то ни было последующих обязательств перед электоратом и страной при наличии всей полноты власти.

 

Очередная перестройка нашего "властного дома" была опять начата не с фундамента политической и экономической стратегии, не с социальной опоры на значимые общественные слои и классы, а с крыши. С закулисного выдвижения на высший государственный пост никому не известного безликого чиновника без внятной политической программы, у которого не было никакого серьезного опыта выборной, государственной или партийной работы, но зато имелись в наличии мощные рычаги влияния на коррумпированную элиту, накопленные на посту директора ФСБ, и колоссальные скрытые личные амбиции. В основную задачу тогда еще скромного преемника входило обеспечение, при временном сохранении статуса кво, безболезненной преемственности власти от безнадежно больного Ельцина, выходящего из-под контроля узкой прослойки, уставшей постоянно зависеть от росчерка пера непредсказуемого и взбалмошного президента.

 

Несмотря на внешне обновившуюся фразеологию и ультрасовременные пиаровские методы воздействия на массы, с приходом в Кремль молодого преемника суть властного режима не поменялась. Он по-прежнему остался авторитарным. Более того, имперские тенденции даже усилились. Первое, с чего начал вошедший во вкус Путин, после сведения счетов с неугодными олигархами и подведомственными им средствам массовой информации, стало укрепление "вертикали исполнительной власти" в ущерб всем остальным ветвям. Центральная роль в такой структуре отведена по определению самому президенту, которого было бы правильнее назвать монархом или сюзереном. Все остальные элементы нынешней российской политической номенклатуры крутятся вокруг этого ядра, борясь за влияние на него и за привилегированный доступ "к телу", стремясь доказать ему свою личную и безграничную преданность, надеясь на его любовь и особое отношение.

 

Было смешно и больно наблюдать, как чиновники всех мастей некоторое время потерянно метались между несколькими номенклатурными объединениями, претендовавшими на звание партии власти, не решаясь сделать окончательный выбор. Было противно смотреть, как накануне парламентских выборов один номенклатурный клан публично "мочил" другого в сортире. Но чиновная мимикрия не имеет границ, и когда первый этап передела власти завершился, все былые обиды были забыты. Старые соперники готовы были согласиться на что угодно, лишь бы остаться по-прежнему допущенными к номенклатурной кормушке. Президенту же требовалось завершить процесс создания в стране декоративной демократии. И вот после "гражданского" форума, состоялся форум "политический".

 

Итак, к концу 2001 года во всем Отечестве, во всей России сложилось так близкое сердцу Путина единство, единомыслие, единоначалие, единообразие. Состоялось единение номенклатурной "партии" и президента. Проблема для режима в том, что сложившиеся авторитарные системы имеют только одну тенденцию – к распаду. И никакие полицейские меры, даже самые жесткие, этому не помешают. Дело только во времени и в уровне тактических потерь для безнадежно дряхлеющей страны и ее вымирающего народа.